Семья: из прошлого — в будущее

Семья: Из прошлого в будущее

С середины ХХ века социологи изучают процесс, называемый модернизацией семьи. Он начал развиваться под влиянием индустриализации и урбанизации и стал частью глобальных изменений в современном мире.

Исследователи обнаружили, что во многих культурах – с разной скоростью и разными последствиями — происходит разрушение традиционных (патриархальных) семейных моделей, основанных на разветвленных родственных сетях. Их сменяет так называемая супружеская семья. В ней взаимные обязательства супругов и родственников малочисленны, их взаимный контроль ослаблен. Структуру семьи образуют отношения муж — жена, родители — дети (до момента их совершеннолетия и отделения от родителей). Речь идет о хорошо знакомой нам современной городской семье, живущей отдельно от других родственников. Гендерные отношения в ней могут развиваться как на основе традиционного образца (муж — добытчик, кормилец, жена – домохозяйка), так и на основе различных вариантов «домохозяйства с двумя зарплатами».

Нередко отмечается, что современная семья переживает кризис. Одни исследователи называют его переходом к новым формам — более разнообразным и более подходящим для современных мужчин и женщин. Другие обращают внимание на то, что в глобальном обществе потребления семейные ценности сдают свои позиции, поскольку на первый план выдвигается индивидуальный успех и идет жестокая конкуренция за его достижение. В этой гонке вместе с мужчинами все активнее и эффективнее участвуют женщины.

Однако появление новых ценностных приоритетов не приводит автоматически к изменению традиционных воззрений на распределение ролей и утверждению гендерного равноправия в семье. Как формируются и закрепляются отношения гендерного неравенства, каким образом «создается гендер» в повседневной жизни? По мере того как женщины включаются в профессиональную жизнь и публичную деятельность, семья все более привлекает внимание исследователей, пытающихся ответить на эти вопросы.

Семья как проект: к разнообразию семейных моделей

Главные тенденции, характеризующие тип современной семьи, который доминирует в Европе и США с середины 1960-х годов, демографы связывают с изменениями в системе ценностей, прежде всего, с ростом индивидуализма и рационализма. Это проявляется в уменьшении численности браков, распространении сожительств (когабитационных союзов), падении рождаемости и ее «старении», преобладании малодетных семей, увеличении числа внебрачных детей и распространении добровольной бездетности. Известный демограф Дирк ван де Каа выразительно охарактеризовал эти перемены, назвав их переходом от «золотого века» брака к когабитационному союзу; от пары «ребенок-король с родителями» к паре «короли с ребенком»; от контрацепции в целях предохранения от беременности к контрацепции как самовыражению; от однородного хозяйства к разнообразным типам семьи и домашнего хозяйства.

О динамике семейных ценностей говорят результаты европейского исследования, начавшегося еще в 1978 году (к 2000 году в нем участвовало 33 страны, в том числе Россия; было опрошено 40000 человек.). Они подтверждают представления о том, что традиционные семейные ценности, такие как стабильный брак, наличие детей, их «центральность» в жизни женщины, слабеют. Значит ли это, что снижается ценность семьи в жизни современного (по крайней мере, европейского) человека? Ответить на этот вопрос сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Результаты европейского исследования 1978 – 2000 года свидетельствуют, что постепенно размывается традиционная форма совместной жизни — семья, основанная на зарегистрированном браке. Если в 1990 год 14% опрошенных согласились с тем, что брак стал пережитком прошлого, то в 1999-м ответивших так было уже 20% (Россия соответствует среднему показателю). В большинстве стран, участвовавших в исследовании, не только вырос удельный вес зарегистрированных разводов по отношению к бракам, но развод стал в большей степени оправдываться (по десятибалльной шкале одобрения/неодобрения средняя оценка составила 5.5, в России этот показатель — 5.2)

Желание иметь детей не всегда связывается с созданием семьи. Так, 41% шведов и 40% финнов полагали, что «ребенку не обязательно иметь обоих родителей». В России 53% опрошенных высказали позитивное отношение к образу жизни матери-одиночки (больше, чем в среднем по всем странам, где этот показатель составляет 44%). В некоторых европейских странах упала значимость наличия детей в семье, хотя для большинства людей она остается по-прежнему высокой. В России – средний показатель оценок, но здесь чаще, чем в других европейских странах, встречается мнение, что жизнь женщины полноценна только тогда, когда у нее есть дети. Так считают 83% опрошенных россиян. (Для сравнения: в Голландии эту идею поддерживают лишь 7% респондентов.)

Результаты исследований, проведенных примерно в тот же период времени в США, показали, что между 1975–1991 годами в представлениях американцев о хорошей жизни ослабевали позиции семьи, в то время как значимость денег укреплялась: важность «счастливого брака» для «хорошей жизни» снизилась с 84 до 77%, а необходимость «иметь много денег» возросла с 38 до 55%. Тем не менее, все это не означает, что в массовых представлениях хорошая семья перестала быть условием счастья.

В европейском исследовании было выделено три группы стран. Первую составили развитые западноевропейские страны (Голландия, Бельгия. Дания, Швеция, Исландия, Северная Ирландия, Франция, Великобритания, Австрия). Их жители делают акцент на семье (88%), дружбе (5%), работе (52%) и свободном времени (43%). Несмотря на высокую значимость семьи, именно в этих странах произошли примечательные перемены в отношении к семейным ценностям: брак чаще расценивается как пережиток, не осуждаются аборты, распространено несогласие с тем, что родители должны жертвовать всем для детей, утверждается высокая ценность самореализации и карьеры не только для мужчин, но и для женщин. Характерный пример из опроса, проведенного в конце прошлого века во Франции: в 1990 году восемь француженок из десяти полагали, что женщина не может добиться успеха в жизни, не имея профессии. В отличие от 60-х, в конце 90-х годов французские родители утверждали, что они придают такое же значение учебе девушек, как и учебе мальчиков, и большинство из них хотели, чтобы дочери сделали в профессии блестящую карьеру. Вторая группа – страны, в которых доминирует консервативный взгляд на семью, основанный на религиозных традициях (Италия, Мальта, Польша, Румыния, Греция). В этих странах особенно высока ценность семьи (89%), работы (69%) и религии (46%). Третья группа (15 стран, среди которых — постсоциалистические страны, включая Россию, а также Германия, Испания и Португалия) принадлежит к промежуточному типу. В них доминируют ценности семьи (80%) и работы (58%) при самых низких, по сравнению с двумя другими группами стран, показателях ценности свободного времени (24%) и религии (15%).

Подчеркнем, что при всей очевидности перемен, затронувших все без исключения европейские страны, ни в одной из них семья не утратила своей первостепенной значимости. Более того, в ряду таких ценностей, как работа, семья, друзья, свободное время, политика, религия, семья ценится выше всего (в среднем, 84% опрошенных считали ее «очень важной», в России этот показатель составил 76%).

Американская исследовательница Арли Хохшилд известна своими открытиями новых социальных фактов и феноменов, влияющих на глубинные эмоциональные связи между людьми. В своих книгах она показывает, что в крайне рационализированном современном обществе, пронизанном идеологией рынка, семья и дом вытесняются на периферию, становятся маргинальным образованием. Люди уделяют им меньше времени и сил, поскольку стержнем их жизни становится работа, требующая все больше времени и постоянной концентрации усилий. «Время для эмоций» становится роскошью, доступной немногим, а следовательно, семья начинает восприниматься как бремя. Постоянная нехватка времени и сил для выполнения семейных обязанностей вызывает постоянное чувство вины (особенно присущее женщинам), раздражение, ведет к росту конфликтов.

А. Хохшилд утверждает, что прессинг современной жизни все глубже «вталкивает» мужчин и женщин «в работу» и «в супермаркет». В повседневной реальности семья и близкие все менее способны оставаться центром жизненного мира, однако для большинства людей они тем самым приобретают более высокую ценность, чем раньше. «Мы оберегаем и лелеем в глубине души идею заветной семьи, и мы отделяем этот идеал от практики. Мы не связываем то, о чем мы думаем, с тем, что мы делаем», — объясняет этот парадокс А. Хохшилд.

Если «классическая семья» (отец-кормилец и мать-домохозяйка, прожившие в браке с юности до старости и вырастившие нескольких детей) определяла судьбу человека, то современная семья представляет собой один из проектов, которые человек осуществляет в течение жизни. По мнению известного английского социолога Энтони Гидденса, это сопряжено с меняющейся ролью традиции в жизни современного человека, а в сфере интимной жизни выражается изменением идеала любви. «Романтический» идеал, предполагавший сохранение супружеских отношений на протяжении всей жизни и экономическую зависимость женщины от мужчины, постепенно сменяется идеалом «чистых отношений». В них на первое место выходит ценность интимности, которая предполагает эмоциональную открытость друг другу и равный «обмен» эмоциями. «Чистые отношения» в отличие от романтических, в принципе, не строятся с целью брака или даже сожительства Основанная на таких отношениях совместная жизнь продолжается лишь до тех пор, пока сохраняется взаимное, эмоциональное удовлетворение, открытость и доверие друг другу.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что сегодня нет единственной, нормативной модели семьи. В России в последние полтора — два десятилетия более или менее единую для всех слоев населения советскую семейную модель («работающая мать») сменил выбор семейных моделей. Результаты последней (2002) Всероссийской переписи населения обнаружили увеличение возраста вступления в первый брак, «откладывание» брака и рост незарегистрированных сожительств. Люди, особенно молодые, больше готовы к экспериментированию в личной жизни. Появились и даже приобретают популярность гостевые и экстерриториальные союзы (их еще называют «браками выходного дня»). Супруги проживают в разных квартирах (иногда по соседству), видятся раз-два в неделю, чаще всего по выходным. Считается, что такие союзы заключают занятые работой, материально обеспеченные люди, которые особенно ценят личную независимость, автономию и боятся рутины повседневности. Подобные союзы могут длиться несколько лет и даже десятилетий, а могут либо быстро закончиться разрывом, либо превратиться в обычный брак. Еще более редкие и экзотические формы отношений — «открытые» браки, когда каждый из супругов пользуется полной сексуальной свободой, а также групповые браки – принадлежность молодежной культуры. В них объединяются несколько пар (две — три), которые живут «коммуной» в течение двух-трех лет. В такие союзы чаще вступают люди, временно живущие и работающие в больших городах.

Для современной семьи характерна неопределенность гендерных и родительско–детских отношений. Центральный пункт противоречий в ней (иногда такую семью называют постсовременной) — наличие сильнейших центробежных тенденций. Каждый из членов семьи стремится удовлетворять свои индивидуальные стремления, при этом размыты скрепляющие отношения нормы, которые были четко прописаны в традиционной семье. Такие нормы определяли, что экономический вклад мужчины-отца – основа его семейного главенства и что обязанность женщины-матери — вести домашнее хозяйство и ухаживать за детьми. В современной семье, напротив, все является объектом обсуждения — родительство, сексуальность, распределение домашней работы, финансы. Это делает отношения более хрупкими и конфликтными. По мере того как мужчины, женщины и дети перестают ориентироваться на патриархальную субординацию, на первый план выдвигаются их эмоциональные потребности и индивидуальные стремления.

В кризисные 90-е годы ХХ века в России усилилось экономическое значение семьи (развитие надомного труда, расширение семейного самообслуживания), а семейные отношения или отношения по типу семейных (в «ближнем круге» родственников и друзей) в еще большей степени, чем в советское время, стали восприниматься как единственная защита в нестабильном и враждебном внешнем мире. Семья превратилась в главную (нередко единственную) гарантию выживания не только для «традиционных» и «новых» бедных, но и для относительно состоятельных граждан.

В постсоветскую эпоху семья – своего рода буфер, смягчающий социальное напряжение в обществе. Она стала резервом неоплаченного и экономически неучтенного труда, компенсирующего провалы в экономике. Вместе с тем, гендерные отношения внутри домашних хозяйств, в основном, строятся по схеме «мужчина — добытчик семьи», а женщины считаются работниками «второстепенной значимости». У них ограниченные возможности добиться карьерного роста, и они по-прежнему несут двойное бремя профессиональной занятости и домашних обязанностей.

В российском обществе существуют два фундаментальных ограничения, сужающих для большинства мужчин и женщин пространство личного выбора. Во-первых, это обострившийся риск бедности – результат обвального социального расслоения, начавшегося в 90-е годы. Во-вторых, неразрешенный конфликт традиционных и модернистских ценностей – результат того, что несмотря на пережитый в ХХ веке опыт советского равноправия, продолжающийся рост образованности среди женщин, их конкурентоспособность в профессии, общество во многом остается патриархальным. Об этом свидетельствуют противоречивые нормы, которые регулируют гендерные отношения в большинстве российских семей 7 .

Большинство мужчин и женщин в России убеждено в том, что главенство в семье не зависит от экономического вклада супругов, и, как правило, именно женщина распоряжается деньгами. Жена может иметь не только собственные профессиональные интересы, но и стремиться к карьере, но материнские обязанности считаются безусловным приоритетом для женщины-матери, которая должна на неопределенное время («пока ребенок маленький») оставить работу и даже мысли о карьере. Семейные обязанности рассматриваются как центр жизни женщины, но не мужчины, у которого другое предназначение. Тем не менее бытовые обязанности супруги должны делить поровну, поскольку признается, что ведение домашнего хозяйства — тяжелая работа, а брак должен основываться на взаимном уважении супругов, доверии и поддержке.

В постсоветской российской семье считается нормой, что дети не боятся отца, что родители объясняют им свои решения, что ребенок развивается свободно, а не так, как ему предписывают родители: они контролируют круг общения ребенка, а он, в свою очередь, согласовывает с родителями, как, например, тратить заработанные деньги. Родители должны помогать своим взрослым детям, а те, собираясь жениться, должны получить одобрение родителей.

Гендерные отношения в современной российской семье регулируются довольно гибкими нормами. Однако в этих отношениях постоянно присутствуют три основных «линии напряженности» или зоны борьбы за доминирование между мужчинами и женщинами. Первая из них — это споры по поводу денег (кто и как должен ими распоряжаться). Мужчины считают, что женщина должна отвечать за ежедневные покупки, а решения о крупных тратах должен принимать мужчина. Как правило, женщины с этим не соглашаются. Мужчины чаще, чем женщины, поддерживают идею зависимости семейного главенства от экономического вклада, считая, что «деньгами в семье должен распоряжаться тот, кто их зарабатывает». Другая зона конфликтов — проблема сексуальной свободы в браке. На ее отсутствии настаивают мужчины, которые чаще, чем женщины, уверены, что факт измены жены должен однозначно приводить к разводу. Женщины, напротив, готовы мириться с изменой, и, если она не становится явной для окружающих, предпочитают сохранять брак. Наконец, третья группа — конфликты, связанные с воспитанием детей. Мужчины чаще, чем женщины — сторонники самостоятельности детей. Женщины, напротив, предпочитают их опекать и контролировать. Если мужчины, как правило, настаивают на необходимости отцовского («мужского») воспитания для мальчика, то женщины признают, что мать способна воспитать сына и без отца (в этом, судя по всему, сказывается влияние опыта матерей-одиночек, укоренившегося в «генетической» памяти нескольких поколений женщин).

Нормы гендерных отношений в российской семье, в целом унаследованные от советской эпохи, различаются у людей старших и младших поколений. Женщины старших возрастов (55 лет и более) считают, что «жена должна работать наравне с мужем, чтобы было, на что содержать семью». Это убеждение связано не с идеей гендерного равноправия, а с опытом «равенства в бедности» и вынужденной женской занятости. Соответствующий этой норме тип поведения, широко распространенный в советское время, теперь встречается чаще всего среди малоимущих и среди пожилых женщин (доля которых, как известно, значительна среди бедных). В отличие от многих своих матерей и бабушек, подавляющее большинство молодых женщин склоняется к тому, что наилучший способ организации семейной жизни — это семья с мужчиной-кормильцем. Для женщин средних и старших возрастов (35-44 года и 45-54 года, 55 лет и старше) характерна установка на родительскую опеку и стремление строго контролировать детей. Молодые женщины и часть женщин среднего возраста (до 24 лет и 25-34, 35-44 года) чаще, чем все остальные, озабочены стабильностью брака и придают особое значение сексуальным отношениям супругов, видя в них гарантию прочности отношений. Они считают, что «супруги должны соответствовать друг другу по темпераменту — такой брак прочнее», а «жена не должна отказывать мужу в близости, даже если она чувствует себя усталой или больной». Молодые женщины не готовы говорить с мужем о том, что их не устраивает в интимных отношениях, озабоченные, главным образом, тем, что нужно сохранить брак.

Большинство тех, кто считает нормальной «двойную занятость» женщины, и что семья для женщины, безусловно, важнее, чем профессия — мужчины старших возрастов. Они утверждают, например, что «замужняя женщина не может долго задерживаться на работе, поскольку у нее есть обязанности по дому». Молодые мужчины составляют большинство среди тех, кто считает нормой семью с главенством мужчины: в ней муж принимает решения о крупных покупках, жена должна выбирать одежду в соответствии с его вкусами, и только отец может вырастить из мальчика полноценного мужчину. Они уверены, что дом и дети — дело женщины, а «настоящая женщина охотно занимается домашним хозяйством». Самые молодые мужчины (моложе 24 лет) убеждены, что «деньгами в семье должен распоряжаться тот, кто их зарабатывает».

Многие отечественные исследования показывают, что женщины выступают за сохранение основ равноправной семьи советского типа, добавляя к этому требование, что зарабатывать обязан мужчина. Женщина в такой семье может работать и даже делать карьеру, хотя основная ответственность за семью и детей тоже лежит на ней. Создается впечатление, что женщины хотели бы снять с себя ответственность за экономическую сторону семейной жизни, но при этом не готовы принять роль домашней хозяйки и хотят сохранить контроль над мужчиной и детьми внутри семьи.

Мужчины, прежде всего молодые, мыслят себя не иначе, как в роли главы семьи, и хотели бы построить супружеские отношения по традиционному образцу, а родительско-детские — по модернизированному, ослабив родительский контроль и опеку. Тем не менее большинство мужчин все-таки признают, что карьера жены так же важна, как и карьера мужа, и супруги должны делить между собой обязанности по дому.

Безусловно, массовые представления о том, что такое норма в семье, меняются. Происходит движение от «равноправной» семьи советского типа с двойной занятостью работающей женщины-матери к семье с мужем-кормильцем. Ее признают наилучшей и мужчины, и женщины, но она не превращается в семью с мужским главенством, хотя мужчины (прежде всего молодые, не имеющие или имеющие малый опыт супружеской жизни) мечтают об этом.

В России остались почти не затронутыми традиционные гендерные границы, которые устанавливают различия между «настоящим мужчиной» и «настоящей женщиной», определяют представления о норме и отклонении в поведении мужчин и женщин. Однако, считая такие границы естественно заданными и незыблемыми, женщины и мужчины часто оказываются дезориентированными перед лицом быстрых изменений, которые вторгаются в их повседневную жизнь. Выигрывают те, кто готов пересматривать прежние границы и устанавливать новые, менее жесткие, меняя тем самым условия «договора». Речь не идет, разумеется, о юридическом документе, регулирующем права и обязанности мужчины и женщины в семье. Внутисемейный гендерный договор (не путать с брачным контрактом!) – это неписанные правила взаимодействия, сложившиеся в семье. Они определяют сферы компетенции мужчины и женщины (кто за что отвечает), меру ответственности каждого за семью и за сохранение отношений, а также границы, нарушение которых может привести к их разрыву. Такой договор основывается на гендерной асимметрии, которая сложились в обществе, но, в конечном счете, он определяется повседневной практикой отношений мужчины и женщины в семье.

Вот несколько типичных коллизий, которые мы обнаружили, проводя исследования современной городской российской семьи .

Роль добытчика, кормильца семьи остается основой идентичности мужчины. На такой тип гендерных отношений ориентируется и женщина. В то же время в семейном союзе перед мужчиной и женщиной встает вопрос, как соблюсти баланс справедливости и общесемейных интересов. Психолог Марина Арутюнян обнаружила, что в семье существует «явный» и «скрытый» гендерный договор. Явный — базируется на роли кормильца, скрытый — на отказе мужчины во имя семьи и семейного благополучия от ранее избранного профессионального (и тем самым, жизненного) пути. Говоря резче — на отказе от профессиональной идентичности во имя семейной и мужской идентичности. Это может порождать конфликт, аналогичный тому, который раньше был более характерен для женщин. «Результатом переоформления «двухкарьерной» семьи в семью с мужчиной-кормильцем становится большая напряженность (конфликтность, стрессогенность) мужской роли и меньшая – женской», — считает М. Арутюнян.

Подобный внутрисемейный гендерный договор предпочитают молодые образованные люди в возрасте 29-35 лет. Он часто сопровождается полным изменением жизненной (прежде всего профессиональной) стратегии и женщин и мужчин. Мужья, вошедшие в роль единственного добытчика и кормильца, как правило, вынуждены свернуть с привычного профессионального пути интеллигента. При этом, определив свой брак как «традиционный», они склонны рассматривать работу жены как развлечение, простительную блажь или потребность в общении.

Муж (юрист, предприниматель, по базовому образованию историк, закончил университет, 31 год): «. Если бы я оставался преподавателем в университете, я давно бы уже защитил диссертацию. Но я считаю, что мой выбор новой специальности был обусловлен в том числе и в первую очередь интересами моей семьи. Я просто не вижу возможностей для моей жены зарабатывать серьезные деньги в нашей стране. Я думаю, что психологически ее это устраивает, может быть, она сама это не понимает иногда, но устраивает. Если в советские времена равноправие декларировалось, по крайней мере его старались проводить в жизнь, то в настоящее время такого равноправия мужчины и женщины нет».

В таких семьях жены, обучавшиеся в тех же университетах, что и мужья, сознательно отказываются конкурировать в сферах, где «делаются деньги», поскольку эти сферы на них просто не рассчитаны. В этом состоит одна из главных причин, почему в российской семье роль мужчины-кормильца остается одной из главных гендерных границ и центральным пунктом идентичности «настоящего мужчины». Одновременно, возрастает значение эмоциональной и психологической поддержки жены и ее вклада в поддержание семейного единства. Это заставляет мужчин и женщин, исповедующих ценность традиционной семьи (в которой, вообще-то, эмоциональная близость никогда не находилась в ряду главных семейных ценностей), быть внимательнее друг к другу, осознавать ценность интимности и оберегать эмоциональную близость.

Жена (историк, преподает в университете, 30 лет): «Я не хочу заниматься предпринимательством, потому что это, конечно, упирается в проблемы, которые у нас в стране сейчас остро стоят. Постоянный риск, страшные нервные нагрузки — я считаю, что никакие деньги лично меня сейчас не могут сподвигнуть заниматься этим делом. Семейный кошелек находится в руках мужа, потому что он, естественно, зарабатывает. Мне дается та сумма, которую я трачу на питание, на образование ребенка, на какие-то свои определенные расходы. Он всегда принимает стратегические решения в нашей семье. Меня устраивает, что я не несу ответственности. Он рассказывает мне о работе, он хочет ощутить какую-то поддержку, какое-то понимание, что-то выплеснуть, рассказать о наболевшем. Он делится со мной, а я его внимательно выслушиваю».

В рыночном российском обществе, лишающем человека надежных социальных гарантий, профессиональная стратегия находится в полной зависимости от размера заработка Как правило, относительно высокий заработок обеспечивают «неженские» сферы занятости. В результате многие женщины вынуждены делать выбор в пользу семьи.

Жена (филолог, 32 года): «Я вообще не учитываю мой вклад в семейный бюджет, потому что те копейки, которые я зарабатываю, в нашей семье они уходят на мелкие карманные расходы, либо на подарки кому-то, когда я иду на день рождения, в гости или еще что-то. Поэтому они не играют никакой роли в бюджете. Конечно, если бы не ребенок и если бы хотя бы муж мне помогал по дому, я бы, наверное, давно защитила диссертацию. Но на жертву стоит идти, ради семьи стоит. Сейчас я уже не жалею ни о каких жертвах, не жалею совершенно».

Итак, «скрытый» договор предполагает, что мужья ради того, чтобы обеспечить семью, отказываются от профессиональной самореализации в соответствии с полученным образованием. Жены, напротив, могут работать ради самореализации, но не претендуют зарабатывать деньги и отказываются прилагать сверхусилия, чтобы совмещать семью и профессию, отбирать время у семьи ради профессии. При этом, чем более мужья обеспокоены балансом власти в семье, тем настойчивее они повторяют, что работа жены это ее «хобби», способ уйти от скучного быта, «прихоть». Но и самые авторитарные из мужей не решаются отрицать право жен стремиться к профессиональной самореализации, даже если они рассматривают это стремление как «каприз». Очевидный, на первый взгляд, «сдвиг» в направлении традиционной модели («муж – кормилец и опора семьи», «жена – домашний ангел-хранитель») не ведет автоматически к возрождению патриархальной модели семейной власти, являясь, по сути дела, лишь распространенным способом адаптации мужчин и женщин в рыночном обществе.

Внутрисемейный гендерный договор, условием которого является «взаимная жертва» — типичный ответ семьи на разобщенность, царящую в социуме, где «каждый за себя». Это вызывает сильнейшую тревогу, а семья, дающая иллюзию убежища в жестоком мире, превращается в сверхценность.

Модернизация семьи влечет за собой изменение классических представлений о мужественности. В конце ХХ века возникла даже идея скорректировать определение супермена, сопроводив его следующей характеристикой: мужчина который исключительно успешно (суперуспешно) реализуется не только в традиционной «мужской» сфере (профессия, общественная жизнь, политика), но и в сфере супружеских и родительских отношений. Исследователи выделяют четыре варианта идентичности современного мужчины в семье.

Идеальный семьянин. Это муж и отец, который не воздвигает стену между семьей и карьерой, а «расширяет» карьеру, включая в нее семью. Уделяя большое внимание тому, как строить отношения с женой и детьми, он приобретает социальную компетентность. Это помогает ему делать карьеру и преуспевать в сфере традиционного мужского самоутверждения – в публичной жизни.

Заботливый семьянин. К этому типу относятся мужчины, которые глубоко и эмоционально включены в супружеские и родительские отношения. Эти отношения, действительно, составляют центр их жизни.

Справедливый семьянин. Это мужчина, принимающий на себя большую часть семейных обязанностей (и не только традиционно мужских). Свои обязанности он выполняет неуклонно и регулярно, никогда «не спихивая» их на жену.

Семейный идеалист. Такой мужчина при любом удобном и неудобном случае превозносит семью вообще и свою собственную в частности. В реальной домашней жизни он практически не участвует. У семейного идеалиста существует барьер между семейными отношениями и интересами профессии и карьеры. Последние, в сущности, занимают его намного больше, хотя он уверяет других и себя самого, что превыше всего ценит семью.

В иерархии ценностей российских мужчин дети и семья имеют высшие ранги. При этом существует большая группа мужчин, которые утверждают, что семья приносит им большее удовлетворение, чем работа (таких, примерно, 40%.) Лишь пятая часть мужчин считают, что работа удовлетворяет их больше, чем семья. Остальные (тоже около 40%) заявляют, что семья и работа играют в их жизни примерно одинаковую роль.

Оказывается, что семейная жизнь, которая по традиции считается чисто женской сферой самореализации, может с успехом играть большую роль и в жизни мужчины. Так ли это?

Иметь семью хотят почти все мужчины, но о том, что значит быть в семье, они особенно не задумываются. Дом, по их понятиям, — то, что создает жена, а муж лишь материально обеспечивает, являясь вместе с тем «хозяином». В действительности, в подавляющем большинстве семей жены, даже имеющие детей дошкольного возраста, работают. Тем не менее, «хозяину» важно, чтобы независимо от того, работает жена или нет, дома его всегда ждали уют и порядок – так считает большинство мужчин. Две трети мужчин согласны с тем, чтобы жена работала в том случае, «если дети будут ухожены». Примерно, 40% мужчин при условии, что они зарабатывают достаточно, желали бы, чтобы их жены не работали совсем. Опросы среди мальчиков-старшеклассников показывают, что у них явно преобладает точка зрения «работа мужа важнее, чем работа жены», поэтому, утверждают они, «домашнюю работу должна выполнять жена». Похоже, идентичность «справедливый семьянин» не слишком подходит российскому мужчине.

Есть все основания утверждать, что современным российским мужьям и отцам присущ «семейный идеализм» и не более того. Среди мужчин, отвечающих, что дом удовлетворяет их в большей степени, чем работа (можно было бы предположить, что именно они готовы по-новому играть мужскую роль в семье), гораздо больше тех, кто по той или иной причине не может добиться успеха в профессиональной сфере. Такие мужчины не в меньшей степени, чем остальные, хотели бы делать карьеру, но среди них существенно меньше людей с высшим образованием. В результате семейно ориентированные мужчины гораздо меньше удовлетворены жизнью, чем профессионально ориентированные». В оценке «жизни в целом», треть семейно ориентированных не удовлетворены ею полностью (среди тех, кому работа нравится больше, чем семья, таких в два-три раза меньше). Скорее всего, тот, кто кажется «заботливым семьянином» — это человек, сознающий себя неудачником.

Между тем, у современного российского мужчины существует, по меньшей мере, четыре варианта семейной идентичности. Кажется, он может выбирать и экспериментировать, но отказывается от выбора, потому что социальный успех для него прочно связан с ролью мужа и отца, посвятившего себя работе, профессии, то есть внешней по отношению к семье деятельности. Семья важна ему для подтверждения социального статуса, необходима для организации быта и/или для эмоциональной поддержки. Однако часто он ведет себя неумело в отношениях с близкими, по сути дела, плохо знает своих детей, которых воспитывает жена, и, незаметно для самого себя, воздвигает преграду между семьей и работой. Иначе говоря, чтобы стать «идеальным семьянином», российскому мужчине надо сильно измениться и увидеть в семейных отношениях гораздо более интересный предмет, чем это представляется ему сейчас.

Большинство российских семей переживают материальные трудности. Приспосабливаясь к стрессу, который связан с нехваткой денег и не гарантированностью будущего, женщины используют разные стратегии:

Результаты российских исследований показывают, что за каждой из таких стратегий стоит особый тип отношения «к жизни вообще», которому соответствует предпочитаемый тип семейного гендерного договора. Опыт стран, в течение гораздо более длительного, чем Россия, времени живущих в условиях современного рынка, показал, что «универсализм рынка не знает также и собственных, им самим установленных запретных зон и подрывает закрепленность женщин в их промышленно созданной «сословной судьбе» с ее предназначением к работе по дому и уходу за мужем и семьей» (Ульрих Бек).

Как, столкнувшись с подобной проблемой, чувствуют себя российские женщины, выбирающие активные или, напротив, пассивные стратегии? Большинство женщин, которые активно ищут работу с более высоким заработком, предпочитают партнерский тип отношений (или договор «равных статусов»). Большинство тех, кто считает, что думать, как заработать, должен муж, предпочитают традиционное распределение ролей: жена отвечает за дом, а муж приносит в дом деньги (договор «домашней хозяйки»). Те, кто «живут, как жили» и те, кто «стараются не задумываться о завтрашнем дне», тоже чаще предпочитают партнерский тип отношений в семье, считая, что для женщины работа необходима не только экономически, но и психологически. Правда, и женщины, предпочитающие партнерские отношения, и «традиционалистки» считают, что в идеале их работа должна быть интересной и высокооплачиваемой. Только первые подчеркивают, что для них все-таки важнее заработок, а вторые («традиционалистки») предпочитают, чтобы работа была интересной.

Может быть, «традиционалистки» действительно чувствуют себя «за мужем, как за каменной стеной»? Напротив, оказывается, что почти половина из них «находятся в постоянном напряжении, и они часто не знают, как свести концы с концами». Среди женщин, выбирающих активную стратегию, таких меньше.

Ближе всего к «традиционалисткам» — женщины, готовые экономить на всем. Это, как правило, самые бедные и, вероятно, именно поэтому они не позволяют себе мечтать об образе жизни домашней хозяйки, но в идеале предпочитают именно его. Наконец, женщины, собирающиеся открыть собственное дело, как правило, хорошо образованы, высоко профессиональны — при этом они неплохо материально обеспечены. Они ценят не просто интересную работу и заработок, но имеют амбиции и хотят делать карьеру. Они больше, чем все остальные, удовлетворены жизнью в целом. Никто из них не хочет быть домашней хозяйкой, и все выступают за партнерские отношения в семье. Их главные проблемы — чрезмерная занятость на работе и растущее беспокойство за будущее детей.

Выявляется своеобразная закономерность: чем больше женщины верят в собственные способности справиться с материальными трудностями, тем реже их устраивает традиционное распределение гендерных ролей и тем чаще они настаивают на партнерских отношениях в семье. Напротив, желание быть «традиционной» женой и домашней хозяйкой часто связано не с особой любовью к дому, а с ощущением собственной неудачливости и неверием в свои силы.

Исследования современной, модернизированной семьи обнаружили, что гендерная асимметрия закреплена в семейных нормах – по сути дела, она является необходимым (хотя и недостаточным) условием внутрисемейного договора. В российском обществе, переживающем травму резкого перехода на новый исторический путь, происходит фактическое усиление гендерной асимметрии в повседневной жизни мужчин и женщин. Это демонстрируют массовые представления о семейных нормах и особенности внутрисемейного договора. Семья работающей матери (советская модель) превращается в семью с более определенно прописанными гендерными границами, как бы возвращаясь на новом витке к опыту традиционной семьи. Но динамика индивидуализации, которая выражается в демографических рисках (прежде всего в низком уровне рождаемости), в желании мужчин и женщин достигать и потреблять, в их растущем стремлении к самореализации, заставляет переосмысливать гендерные границы, установленные традиционной семьей.

Семья становится более хрупкой и уязвимой, чем в прошлом. Но и мужчинам и женщинам она открывает гораздо больше возможностей удовлетворять именно в семье (а не только за ее пределами) индивидуальные стремления, обрести радость общения и богатство эмоциональных переживаний.